то же сделал и Илон Маск; Билл Гейтс и Марк Цукерберг ушли из Гарвардского университета; Стив Джобс – из Рид-колледжа; Майкл Делл[488] – из Техасского университета; Трэвис Каланик[489] покинул Калифорнийский университет; Эван Уильямс и Джек Дорси[490] – Университет Небраски и Нью-Йоркский университет соответственно; Ларри Эллисон[491] – Университет Иллинойса и Чикагский университет; Араш Фердоуси (соучредитель DropBox) – Массачусетский технологический институт; Дэниел Эк (соучредитель Spotify) – Королевский технологический институт[492].

Список далеко не полный. И хотя эти предприниматели по разным причинам отказались от продолжения обучения, все они впоследствии последовали по одной и той же траектории: из сферы образования – в стратосферу рынка труда. Есть соблазн отмахнуться от них как от исключительных случаев. Разумеется, не все те, кто бросил учебу, основывают крупные и успешные технологические компании; да и смысл образования не обязательно состоит в том, чтобы подвигнуть каждого на создание крупной технологической компании. Но среди тех, кто это делает, уход из вуза – не редкость, поэтому на данном примере нам стоит ненадолго остановиться.

Список не только впечатляет, но и дает серьезные аргументы в пользу того, что вера в образование может быть ошибочной. В наиболее провокационной форме этот довод излагает предприниматель Питер Тиль. По его словам, высшее образование – это «пузырь» и его ценность «завышена», потому что люди не «осознанно вкладывают деньги», а идут в вуз «просто потому, что так поступают все». Тиль не отрицает, что лучше образованные люди в среднем зарабатывают больше, но подозревает, что мы никогда не узнаем, как сложилась бы жизнь студентов, не получи они образования. Он считает, что многие из них зарабатывали бы столько же и что университеты «не увеличивают ценность, а просто хорошо выявляют таланты». Тиль уже выделяет гранты в размере ста тысяч долларов молодым студентам, решившим «приостановить или прекратить учебу в вузе», чтобы основать свою компанию[493]. Его фонд, распределяющий гранты, отмечает, что получатели основали шестьдесят компаний, общая стоимость которых превышает 1,1 млрд долларов. (Однако не упоминается, что мы никогда не узнаем, что бы эти предприниматели делали без грантов.)

Вопрос о том, занимаются ли университеты «отбором талантливых людей, которые добились бы успеха в любом случае… тщательно не анализируется», – сетует Тиль[494]. Но на самом деле этому вопросу многие экономисты посвятили большую часть жизни. Проблема настолько популярна, что у нее есть название – «смещение вследствие способности» – частный случай того, что известно в эконометрике как «смещение вследствие пропущенных переменных» (в данном случае пропущенная переменная – врожденная способность человека: если люди с высокими способностями с большей вероятностью, чем другие, пойдут в университет, то мы многое упускаем из виду, если приписываем их финансовый успех только образованию). Экономисты разработали набор инструментов для устранения этого упущения, смысл которых – вопреки утверждениям Тиля – заключается в том, что даже после учета смещения способностей университеты по-прежнему оказывают положительное влияние. Талантливые люди в любом случае могут зарабатывать лучше других, но образование помогает им зарабатывать больше.

Но как вузы помогают людям зарабатывать больше? Некоторые влиятельные экономисты, в том числе несколько нобелевских лауреатов, считают, что образование не способствует выработке у студентов новых навыков или повышению их производительности. По их мнению, образование по большей части – расточительное явление, известное как «подача сигналов». Оно может увеличить заработную плату людей не потому, что делает их «способнее», а потому, что его трудно получить, и только те, кто уже обладает способностями на момент поступления в вуз, могут его закончить. Подобно тому как павлин раскрывает свой пышный хвост, чтобы демонстрировать потенциальному партнеру свою мужественность, студент сообщает о своих способностях потенциальному работодателю при помощи невероятного диплома. Некоторые предполагают, что до 80 % финансовой выгоды от образования на самом деле обеспечивается этой возможностью выделиться из числа прочих[495]. С этой точки зрения образование действительно имеет мало общего с получением новых навыков.

Таким образом, хотя сетования Тиля преувеличены, в целом его скептицизм обоснован. Мы должны быть готовы критиковать нашу систему образования. Мы склонны относиться к нашим школам, университетам, колледжам и центрам профессиональной подготовки как к священным коровам: сомнение в их экономической полезности вызывает резкую реакцию – от недоуменно поднятых бровей до громкого возмущения. Ларри Саммерс однажды безапелляционно заявил, что гранты Тиля в размере ста тысяч долларов молодым студентам, решившим не учиться в вузе, – это «самая неправильная разновидность филантропии за последнее десятилетие»[496]. И все же ни одно учреждение, каким бы авторитетным оно ни было, не должно избежать критического переосмысления, когда речь заходит о будущем в целом и о наших учебных заведениях в частности.

Пределы образования

Когда мы размышляем о том, сможет ли «большее образование» обеспечить отсрочку технологической безработицы, в дополнение к уже существующим сомнениям относительно ценности и полезности высшего образования возникают еще две проблемы. Конечно, помочь людям найти хорошо оплачиваемую работу – далеко не единственная цель образования; к таким неэкономическим проблемам мы обратимся в следующих главах. Здесь же я хочу сосредоточиться на том, какой ответ образование дает на экономическую угрозу автоматизации и каковы его ограничения в этом отношении.

Недостижимые навыки

Когда в ответ на угрозу автоматизации некоторые говорят, что нам нужно «больше образования», они не вполне отдают себе отчет в том, насколько это сложный процесс. К новым навыкам относятся как к манне небесной, будто она в изобилии падает с неба и ее могут без особых усилий собирать те, кто в ней нуждается. Но с образованием дело обстоит совсем иначе. Учиться трудно[497]. Легко рассуждать: по идее, если люди будут вытеснены машинами и возникнет новая работа, требующая иных навыков, то они смогут быстро освоить их – и проблема решится сама собой. На практике все происходит совсем не так. Трудность переподготовки – одна из причин фрикционной технологической безработицы: даже когда работа есть, эти вакансии могут быть недоступны людям, не обладающим необходимыми навыками. И это первое ограничение образования: для многих людей определенные навыки просто недостижимы.

Одна из причин этого – естественные различия. Люди рождаются с разным набором талантов и способностей. Некоторые быстро двигаются, у других – золотые руки; у третьих – острый ум, у четвертых сильно развита эмпатия. Эти различия означают, что одним людям легче научиться делать что-то новое, чем другим. И, по мере того как расширяются способности машин и сужается круг задач, выполняемых людьми, нет никаких оснований думать, что каждый обязательно сможет научиться делать оставшуюся работу.

Навыки могут